Игровой полнометражный фильм «Сестрёнка» Александра Галибина получил в этом году Гран-при «Лучезарного Ангела». Пронзительная картина, которую можно смотреть в любом возрасте, связана с событиями Великой Отечественной войны, а её главные герои – дети.

– Александр Владимирович, скажите, пожалуйста, почему Ваше внимание привлекла повесть Мустая Карима «Радость нашего дома», действие которой во время Великой Отечественной войны происходит в основном на территории Башкирии?

– Дело в том, что у меня много лет было чувство долга по отношению к своим родителям как к людям, которые пережили войну, пережили блокаду и знают, что это такое. Вообще я считаю, что военные дети – это другое поколение. Они совершали в своей жизни очень серьёзные поступки, даже не столько физические, сколько духовные. И мне много лет хотелось снять картину об этом поколении – о поколении, которое совершает поступки.

У меня был сценарий «Золотая рыбка» – это мой первый детский фильм. Когда сценарий попал мне в руки (что было очень давно), я много лет с ним носился, чтобы снять картину, и в 2016-м году мне удалось это сделать. Это фильм о послевоенных детях, который я снимал в Киргизии.

Но у меня было внутреннее ощущение, что я что-то недоговорил, и я искал другой сценарий, где была бы эта тема детей войны. И тогда пришла заявка «Радость нашего дома» по повести Мустая Карима. Я её прочитал, она меня ужасно взволновала, я перечитал повесть, которую читал, когда мне было 10 лет. И понял, что мне очень хочется это сделать. Тогда мы стали этим заниматься, связались с Фондом имени Мустая Карима, с внуком и дочерью Мустая Карима, и стали писать сценарий, потому что книга замечательная, но это всё-таки не сценарий, а литература – повесть с мощнейшими глубокими образами, говорящими о человеческом духе.

Мне кажется, это неважно: Башкирия, Киргизия или Азербайджан, – дух витает там, где хочет. Меня эта тема взволновала как продолжение первого фильма, мы стали работать, и родилась картина «Сестрёнка».

– А как долго создавался фильм, были ли какие-то трудности при его создании?

– Мы работали год, мальчика искали примерно 9 месяцев. Какие трудности? Конечно, надо организовывать процесс, находить людей, создавать компанию, писать и согласовывать тексты. Мы работали в тесном сотрудничестве с родственниками Мустая Карима и Фондом его имени, были редакторы, которые работали со сценарием. Хотелось сохранить глубину повести, природу и смыслы этого текста. Это не трудности – это хорошая, интересная творческая работа, большая и настоящая.

– А как нашли этих чудесных детей? Знаю, что девочка и раньше снималась в кино, а мальчик?

– Мальчика искали по всей Башкирии, не только в Уфе. Искали и по детским домам, интернатам, школам, где изучают башкирский язык, где говорят на башкирском языке. Нам было принципиально, чтобы мальчик свободно говорил и на русском, и на башкирском. В результате мы нашли Арслана, и он, мне кажется, замечательно справился с теми задачами, которые перед ним стояли.

Мне было важно сохранить культуру башкирского языка, его музыкальность и глубину. У нас был человек, который всегда следил за тем, чтобы дети всё говорили правильно. Это тексты Мустая Карима, всё сохранено в первозданном виде. И что дорого: все слова, прозвучавшие в нашей картине, записаны во время съемок, не было никакого последующего озвучивания.

– И для мальчика, сыгравшего главную роль, это был первый опыт работы в кино?

– Да, он никогда до этого не снимался. У него, видимо, был какой-то очень маленький актёрский опыт, который я даже не знаю. Какой опыт может быть у пятилетнего мальчика? Когда он начал сниматься, ему было пять лет, на картине ему исполнилось шесть.

– Насколько трудно снимать фильмы, где главные герои дети?

– Это не трудно, это прекрасный творческий процесс, в котором есть свои секреты и свой опыт. Это труд в том смысле, что всякий человек трудится в своей профессии. Внутри этого процесса ты сталкиваешься с массой всяких вещей, в том числе и трудных. Ты их преодолеваешь.

– И маленькие дети играют самих себя?

– Дети не играют, они живут. И мне очень важно в детском кино (я этим занимаюсь и буду продолжать заниматься) сохранить ту ноту, которая была, когда был жив Ролан Антонович Быков, державший эту ноту. Она в том, что маленький человек не становится предметом амбиций режиссёра. Сейчас в большинстве картин маленький человек выражает амбиции режиссёра и не является самим собой, не является личностью, не несёт в мир что-то такое, что несёт только он.

Мне важно, чтобы маленький человек нёс в мир что-то своё через тот материал, который предлагается ему, чтобы он открывался как можно больше. Это, наверное, самое трудное: открыть маленького человека, чтобы он тебе верил, доверял и был естественен, прост. Что он знает про войну? Он ничего про неё не знает. Что он знает про смерть? Конечно, ничего. У него есть какие-то свои мечты и желания – и медленно, по крупицам они все вместе идут на экране в чрезвычайных обстоятельствах, которые называются войной. В итоге все маленькие люди открываются полностью. Конечно, я просил смотреть картины, мы что-то обсуждали, читали книги. Маленький ребёнок не может постигнуть, что это такое «папа пишет письма с фронта», что значит, когда предают, обманывают. Но всё равно есть вещи, которые в нём живут, и важно было их открыть через этот материал.

– По Вашим словам понятно, что у Вас в планах продолжать снимать детское кино… Но уже, наверное, не связанное с войной?

– У меня есть желание сделать что-то связанное с войной, но, может быть, не так, как я это делал раньше, открыть какие-то новые вещи. А сейчас – да, я буду снимать современную историю, но она тоже связана с детьми.

– Спасибо Вам большое за ответы!

Материал подготовила Елена Чач