Нынешнее поколение подростков «воспитывалось» на западной кинопродукции — «Шреке» и «Властелине колец». Как заинтересовать молодежь фильмами, на которых росло старшее поколение, сделать так, чтобы наши культурные коды совпадали? Почему в современных фильмах для подростков, созданных при поддержке госструктур, отрицательные персонажи вызывают симпатию зрителей?
На эти и другие вопросы ответил Андрей Истратов, председатель Жюри документального кино фестиваля «Лучезарный Ангел», режиссер и сценарист, продюсер, член Союза Кинематографистов России, член Гильдии кинорежиссеров России.
— Андрей Валерьевич, вы не только возглавляете Жюри документального кино, но и будете вести на фестивале «Лучезарный Ангел» режиссерский мастер-класс «Поэтическая документалистика, или Кино, с которым интересно вести беседу». Поэтизация — это то, что отличает документальное кино от кинохроники?
— Фестиваль «Лучезарный Ангел» — один из немногих, если вообще не единственный сегодня кинофорум, где изначально заложены запретительные механизмы, ограждающие зрителей от отвратительного контента. Я очень рад, что мне предложили возглавить Жюри документального кино «Лучезарного Ангела».
Что касается поэтической документалистики: вместе с участниками мастер-класса мы будем смотреть и обсуждать мой любимый фильм «Маленькая история о человеческой доброте» (Россия, 1978) режиссера Александра Опрышко.
Два года в аэропорту Внуково, прямо на взлетной полосе, жила собака Пальма. Она встречала и провожала самолеты. Собаку на аэродроме оставил пассажир: он садился на свой рейс, но его не пустили в салон с животным. И пес не поверил, что его хозяин, самый близкий человек, мог улететь без него, ждал, когда человек вернется. Это высокопрофессиональный фильм, прекрасный пример поэтической документалистики.
Поэтизация — создание художественного образа, воздействующего на душу зрителя. Как это происходит, невозможно описать, это основано на ощущениях, чувствах.
В фильме «Маленькая история…» режиссер использовал только документальные кадры. Александр Опрышко снимал именно ту собаку, настоящую Пальму, которая ждала хозяина, не заменял ее никакой другой. И закадрового текста в фильме мало. Но всем понятно, что это фильм о доброте.
— Я смотрел ваш фильм «Киноязык эпохи: Марлен Хуциев». Видел в кадре великого режиссера. Он сидит в машине, молчит, но звучит его голос: герой как будто думает вслух. Это производит колоссальное впечатление…
— Открою вам секрет: это — не соединение в студии звука с изображением. Мы с ним действительно ехали в машине. Он поставил кассету с записью своей радиопостановки о Пушкине и сказал мне: «Давай послушаем вместе». Мы слушали, я его снимал. И получился вот такой эффект.
— В последние годы интерес к документальному кино растет. Но стало ли документальное кино равноправным участником кинорынка? Проявляют ли интерес к документальному кино online кинотеатры, стриминговые платформы? Обычные кинотеатры?
— Сегодня мало кто знает, что такое документальное кино. Да, на онлайн-платформах говорят, что у нас подъем документалистики. Но то, что там размещают, в большинстве своем — просто развернутые репортажи, интервью с «перебивками», красивыми кадрами. Это скорее телевизионный формат, а не кино, художественного образа там нет.
— «Лучезарный Ангел» — фестиваль доброго кино. В фильмах есть добро и есть зло. Зло можно показывать детям?
— Это вопрос очень острый. В начале сентября в Научно-методическом центре «Философия образования» обсуждался список отечественных фильмов, рекомендованных Министерством просвещения РФ для семейного просмотра. Я участвовал в этом обсуждении. Там тоже говорили о добре и зле, и было сформировано «Ядро отечественного кинематографа для семейного воспитания детей и молодежи». В этом списке сегодня около 200 фильмов. С одной стороны, это шаг вперед по сравнению с тем, что есть. Но задача в том, чтобы наши дети, которые растут на «Властелине колец», «Вселенной Marvel» и прочей американской продукции, «залипающие» в ТikTok, увидели то, что видели мы, наше поколение. Культурные коды должны совпадать.
Есть немало вопросов по этой теме. Например, у нас существует «Возрастная классификация информационной продукции», производится маркировка фильмов «18+», «16+» и так далее. И некоторые чиновники полагают, что, например, «Иди и смотри» Элема Климова показывать детям нельзя, так как это «18+». «Восхождение» Ларисы Шепитько — тоже «18+». Фильм Михаила Ромма «Обыкновенный фашизм» также нельзя показывать детям: там людей сжигают, вешают, есть страшные кадры…
Только задумайтесь: выдающийся фильм Ларисы Шепитько до 18 лет смотреть нельзя. Картину большой нравственной силы, пробуждающую душу в молодых людях! Так, может, эту «возрастную классификацию» пересмотреть? Ведь после 18-ти будет поздно.
— Сейчас появилось довольно много фильмов о войне — «Т-34», «Зоя», «Нюрнберг». Их тоже включили в «Ядро»?
— Слава Богу, нет. В этом списке из 200 фильмов современных картин от силы 7. Проблема в том, что наша киноиндустрия сегодня рассчитана на получение прибыли — в первую очередь. Морально-этические моменты мало кого интересуют.
Вы упомянули «Зою». Там есть один персонаж, немецкий офицер, который допрашивает Зою. Красавец-мужчина. Я видел интервью с одним из продюсеров этого фильма, который, совершенно не стесняясь, поведал, что специально искал на эту роль красавца, чтобы – внимание – привлечь женскую аудиторию! Представляете? По-моему, тут комментировать нечего.
Или фильм «Нюрнберг». Берется исторический, очень важный для нас факт — Нюрнбергский процесс. Но в фильме он превращается в декорацию, на фоне которой есть и любовный треугольник, и шпионские страсти, и выдуманные персонажи. А вот Нюрнбергского процесса как раз и нет! Есть актер Сергей Безруков, играющий роль прокурора Руденко, а самой его знаменитой речи нет! Зато есть обвинения СССР в разжигании войны, которых в 1945 году никто не выдвигал. Искажение смыслов? Конечно!
А ведь можно было построить сюжет фильма вокруг самого процесса!
Дело в том, что американские юристы создали прецедент: они приобщили кинохронику к материалам обвинения на Нюрнбергском процессе. И наши юристы решили последовать их примеру. Роман Кармен, легенда нашей документалистики, получил задание: срочно подготовить киноматериалы. Сам он был на трибунале, но руководил (как теперь говорят, удаленно) группой кинематографистов, которая работа в Москве. На 62-й день процесса наш фильм был также показан в Нюрнберге. Это было неоспоримое документальное свидетельство злодеяний фашистов. Но в картине «Нюрнберг» ничего подобного нет. Никакой связи с историческими фактами…
Я на обсуждении «Ядра» все это изложил, со мной согласились коллеги, председатель Гильдии продюсеров Филипп Кудряшов даже аплодировал. Этот фильм исключили из «Ядра».
— Но люди смотрят эти фильмы семьями и пишут отклики: «Классное кино!» В чем же дело?
— Я не хочу осуждать зрителей. Проблема не в них, а в акцентах, которые расставляют режиссеры фильмов. Мы в детстве играли в Штирлица, но никто не хотел играть в Мюллера и в Шелленберга, хотя эти роли прекрасно исполнили и Леонид Броневой, и Олег Табаков. После фильма «Место встречи изменить нельзя» мы не хотели подражать Горбатому и Промокашке, а играли в Шарапова и Жеглова. Хотя роли отрицательных героев отлично исполнили и Иван Бортник, и Армен Джигарханян. Но они так искусно показали зло, что никто не хотел им подражать.
А теперь посмотрите, что произошло с сериалом «Бригада». Там зло показано так, что ему хочется подражать. Сколько подобных бригад возникло в стране после показа этого фильма? Сын режиссера Алексея Сидорова, учившийся в престижной школе, создал такую бригаду. Игра закончилась разбоем и грабежом, он получил 13 лет заключения.
У нас было много споров по поводу «Слова пацана». Вроде бы в картине, ближе к финалу, зрителям сообщают, как трагически сложились судьбы героев. Но это воспринимается как искусственная натяжка. Ведь производит впечатление не Андрей Васильев по прозвищу Пальто, а Адидас, он же Вова Суворов, лидер группировки «Универсам». Его хорошо сыграл Иван Янковский. Герой воевал в Афгане. И Адидас, неплохой парень, «всего лишь» предложил своей команде «делать деньги». То есть заняться рэкетом, грабить людей.
…У меня было много друзей, воевавших в Афгане. У них непростые судьбы, но ни один из них не стал рэкетиром. Они пошли честными путями.
А потом такой, как Адидас, не должен вызывать симпатию зрителей. А он вызывает симпатию! Вот ошибка режиссера. Вызывает! И спорить с этим — значит, отрицать очевидное. А раз так – весь возможный воспитательный эффект – насмарку.
Еще один разрекламированный сериал — «Цифровой код» — создан, как и «Слово пацана», при поддержке «Института развития интернета». Сюжет — просто экшн: в интернете с бешеной скоростью распространяется новое приложение, с помощью которого подростки зарабатывают деньги. Для этого им нужно совершать дерзкие убийства.
И кто гарантирует, что это останется только на экране, а не станет реальностью, как было с «Бригадой»? Так ведь уже стало!
Все помнят чудовищную хронику теракта в «Крокус Сити Холле». А ведь террористы прямо повторили то, что было в «Цифровом коде». В фильме красиво, с «приколами», было снято убийство людей в супермаркете.
— Иногда задумаешься: что с нами происходит? Институт развития интернета попал под 14-й пакет санкций Евросоюза. Директор ИРИ Алексей Гореславский на это сказал: «Значит мы все делаем правильно» (РИА новости, 01.07.2024). Где лево, где право, где верх, где низ? Не кажется ли вам, что у нас утрачена способность правильно оценивать явления жизни, произведения искусства?
— У нас давно говорят о необходимости изучения в школах киноискусства, наравне с литературой, живописью, музыкой. Я думаю, и фестиваль «Лучезарный Ангел», и «Ядро отечественного кинематографа для семейного воспитания» могут способствовать эстетическому развитию подростков и молодежи. Но есть еще одна проблема: можем ли мы ограничиться только семейным воспитанием?
Я в Центральном Доме кинематографистов веду сейчас семинары «Киноблокнот. Точка внимания». Они предназначены для старшеклассников и студентов вузов. Мы говорим с ребятами о великих фильмах выдающихся режиссеров: Кулешове, Пудовкине, Барнете, Калатозове, Ростоцком, Шепитько. О смыслах, заложенных в кинокартинах, о киноязыке. Ребята удивляются: как, неужели такое было возможно в советском черно-белом кино?!
Мы пробовали расширить круг участников семинаров. Обзвонили несколько московских школ, расположенных поблизости от Дома кино: предложили приводить к нам ребят в выходные дни, совершенно бесплатно. Знаете, какой был ответ? «Нам это не интересно». Настоящее кино, высокое искусство, культура, история страны — «не интересно»!
То есть мы можем обсуждать «ядра» и списки фильмов, через рекомендации Министерства просвещения транслировать их в школы, но там будет стоять глухая стена: «не интересно»! В лучшем случае рекомендации будут выполнятся для галочки, для отчета. Перефразируя господина Черномырдина: хотели, как лучше, а получится – как всегда!
Но только это «как всегда» сегодня очень болезненно. Потому что каждый день, каждую минуту мы теряем души наших детей.
Закончу словами поэта и дипломата Федора Тютчева: «Нам не дано предугадать, / Как слово наше отзовется…» И тем выше должна быть ответственность режиссера перед зрителями, особенно перед детьми и молодежью.
Александр Трушин